Евгений Шварц, который какое-то время был секретарём Чуковского, так пишет об этом в своих дневниках: «Чуковский не любил Маршака, как и всех прочих. Не больше, чем родного сына. Может быть, более откровенно. Во время первого съезда писателей, узнав, что Маршак был на приёме, куда Чуковского не позвали, этот последний, построив фразу по любимому своему образцу, сказал: «Да-да, Самуил Яковлевич, я так был рад за вас, вы так этого добивались!» И это заявление все радостно повторяли. А для Чуковского оно было попросту добродушно.»
Мемуары Шварца издавались в советское время, поэтому не вполне понятно, что это за приёмы такие, на которые не пригласили Чуковского. Видимо, речь идёт о приёмах в доме Горького, куда приходили высшие партийные деятели, включая Сталина. Причём Горький зазывал туда и Бухарина и пытался его со Сталиным мирить, - впрочем, неудачно. Это на тех знаменательных встречах Сталин рассказыал советским писателям, как надо понимать социалистический реализм – а Чуковский остался не посвященным в эту тайну и, конечно, был уязвлён.
«Любопытный разговор имел Корней Иванович, - продолжает Шварц, - с Хармсом о «Мистере Твистере». Встретивши Хармса в трамвае, Корней Иванович спросил: «Вы читали «Мистера Твистера?» – «Нет!» - ответил Хармс осторожно [у Хармса были основания подозревать подвох даже в таком невинном вопросе: он сам был под угрозой ареста, и жить ему оставалось всего несколько лет.] “Прочтите! Это такое мастерство, при котором таланта и не надо! А есть такие куски, где ни мастерства, ни таланта – “сверху над вами индус, снизу под вами зулус” – всё-таки замечательно!”
Маршак ничем не мог ответить Чуковскому – а чем вообще писатель может ответить критику? Вывести его в романе и побить там лампочки в его доме? “Какая-то сила, - пишет Шварц о Чуковском, - всё время угадывалась в нём. Маршак сказал однажды: “Он не комнатный человек.” Вероятно, он намекал, что Чуковский нападает на него в силу своей гиперактивности. “Когда требовали дела, - это опять Шварц вспоминает, - Корней Иванович выбегал – именно выбегал - из дому и мчался огромными шагами к трамвайной остановке. Он требовал, чтобы и я так делал всегда. “Если трамвай уйдёт из-под носа, так вы не будете виноваты.”
“…Иной раз мне казалось, что он уже и без всякого повода испытывает часто непреодолимое желание укусить и обидеть – и при этом вполне бескорыстное, ненужное, не объяснимое самозащитой.” И всё же Маршак смог произнести одну фразу, которая задела Чуковского на всю жизнь. Он сказал: “Что это за критик, не открывший ни одного писателя.” Чуковский, который был силён именно в разгромной критике, мог отнести это на свой счёт. Что он и сделал.
Мемуары Шварца издавались в советское время, поэтому не вполне понятно, что это за приёмы такие, на которые не пригласили Чуковского. Видимо, речь идёт о приёмах в доме Горького, куда приходили высшие партийные деятели, включая Сталина. Причём Горький зазывал туда и Бухарина и пытался его со Сталиным мирить, - впрочем, неудачно. Это на тех знаменательных встречах Сталин рассказыал советским писателям, как надо понимать социалистический реализм – а Чуковский остался не посвященным в эту тайну и, конечно, был уязвлён.
«Любопытный разговор имел Корней Иванович, - продолжает Шварц, - с Хармсом о «Мистере Твистере». Встретивши Хармса в трамвае, Корней Иванович спросил: «Вы читали «Мистера Твистера?» – «Нет!» - ответил Хармс осторожно [у Хармса были основания подозревать подвох даже в таком невинном вопросе: он сам был под угрозой ареста, и жить ему оставалось всего несколько лет.] “Прочтите! Это такое мастерство, при котором таланта и не надо! А есть такие куски, где ни мастерства, ни таланта – “сверху над вами индус, снизу под вами зулус” – всё-таки замечательно!”
Маршак ничем не мог ответить Чуковскому – а чем вообще писатель может ответить критику? Вывести его в романе и побить там лампочки в его доме? “Какая-то сила, - пишет Шварц о Чуковском, - всё время угадывалась в нём. Маршак сказал однажды: “Он не комнатный человек.” Вероятно, он намекал, что Чуковский нападает на него в силу своей гиперактивности. “Когда требовали дела, - это опять Шварц вспоминает, - Корней Иванович выбегал – именно выбегал - из дому и мчался огромными шагами к трамвайной остановке. Он требовал, чтобы и я так делал всегда. “Если трамвай уйдёт из-под носа, так вы не будете виноваты.”
“…Иной раз мне казалось, что он уже и без всякого повода испытывает часто непреодолимое желание укусить и обидеть – и при этом вполне бескорыстное, ненужное, не объяснимое самозащитой.” И всё же Маршак смог произнести одну фразу, которая задела Чуковского на всю жизнь. Он сказал: “Что это за критик, не открывший ни одного писателя.” Чуковский, который был силён именно в разгромной критике, мог отнести это на свой счёт. Что он и сделал.
No comments:
Post a Comment