"Мы уже в двадцатый раз пытаемся собраться сначала у меня дома, потом здесь, - чтобы написать тебе. Не знаю, хватит ли у Шопена сил оправдаться перед тобой. Мы глубоко сочувствуем тебе в твоем горе и хотели бы, насколько возможно, смягчить твое сердце [у Фердинанда Хиллера умер отец.]"
Письмо Листа наступательно и раскатисто, как его музыка - Шопен вступает лирически, мягко: "Он так все хорошо сказал, что мне нечего добавить. Что бы могло извинить меня? - забывчивость или леность, либо какая-то суета вокруг, или-или-или - ты знаешь, что объяснения лучше даются мне при встрече, так что этой осенью, когда я по бульварам поведу тебя к твоей матушке, я надеюсь получить от тебя прощение. Пишу и не знаю, что выводит мое перо, потому что Лист сейчас как раз играет мои этюды, унося меня прочь от подходящих мыслей. Если бы мне научиться играть эти вещи так, как он их играет."
Да, многое, наверное, можно было бы отдать, чтобы оказаться тогда в той комнате и услышать, как же Лист играл Шопена. Но вот Лист встает из-за рояля и перехватывает перо: "Ты знаешь чудесные этюды Шопена?" - пишет он. Шопен приписывает: "Они восхитительны. Но проживут только до тех пор, пока не появятся твои." "Замечательная скромность автора!" - добавляет Лист. "Замечательная наглость регента, - вступает Шопен, - чтобы ты понимал: он тут исправляет мои ошибки правописания."
Лист решил переменить тему: "Ты возвращаешься... - начал он, - ...в сентябре? - дописал Шопен. - Дай нам знать, мы намерены встретить тебя серенадой. Компания выдающихся артистов столицы - мсье Франшом
(присутствует здесь) [как выясняется, в написании письма участвовал еще и знаменитый виолончелист], а также мадам Петцольд и Аббе Бардан [известный любитель музыки] - и галерка."
С таким списком почитателей Фердинанду Хиллеру не надо было никаких званий: в самом деле, имеет ли смысл бороться за "народного артиста", если тебя и так любят Шопен, Лист и еще десяток знаменитостей? Чтобы
окончательно поразить адресата, Шопен дописывает невзначай: "Кстати, я вчера встретил Гейне, который просил меня послать от него самые теплые пожелания. Также посылает их Берлиоз." В конце письма Шопен извиняется за фамильярный тон и многочисленные "ты" вместо "Вы".
Все-таки это были счастливые времена, когда знаменитости буквально сталкивались друг с другом на улице и могли дружески собраться, чтобы написать кому-то письмо. Как бы это выглядело сейчас? Ну например, Гребенщиков и, скажем, Том Уэйтс вместе пишут Алле Пугачевой. Представить в принципе можно, но что-то не то получается.
Письмо Листа наступательно и раскатисто, как его музыка - Шопен вступает лирически, мягко: "Он так все хорошо сказал, что мне нечего добавить. Что бы могло извинить меня? - забывчивость или леность, либо какая-то суета вокруг, или-или-или - ты знаешь, что объяснения лучше даются мне при встрече, так что этой осенью, когда я по бульварам поведу тебя к твоей матушке, я надеюсь получить от тебя прощение. Пишу и не знаю, что выводит мое перо, потому что Лист сейчас как раз играет мои этюды, унося меня прочь от подходящих мыслей. Если бы мне научиться играть эти вещи так, как он их играет."
Да, многое, наверное, можно было бы отдать, чтобы оказаться тогда в той комнате и услышать, как же Лист играл Шопена. Но вот Лист встает из-за рояля и перехватывает перо: "Ты знаешь чудесные этюды Шопена?" - пишет он. Шопен приписывает: "Они восхитительны. Но проживут только до тех пор, пока не появятся твои." "Замечательная скромность автора!" - добавляет Лист. "Замечательная наглость регента, - вступает Шопен, - чтобы ты понимал: он тут исправляет мои ошибки правописания."
Лист решил переменить тему: "Ты возвращаешься... - начал он, - ...в сентябре? - дописал Шопен. - Дай нам знать, мы намерены встретить тебя серенадой. Компания выдающихся артистов столицы - мсье Франшом
(присутствует здесь) [как выясняется, в написании письма участвовал еще и знаменитый виолончелист], а также мадам Петцольд и Аббе Бардан [известный любитель музыки] - и галерка."
С таким списком почитателей Фердинанду Хиллеру не надо было никаких званий: в самом деле, имеет ли смысл бороться за "народного артиста", если тебя и так любят Шопен, Лист и еще десяток знаменитостей? Чтобы
окончательно поразить адресата, Шопен дописывает невзначай: "Кстати, я вчера встретил Гейне, который просил меня послать от него самые теплые пожелания. Также посылает их Берлиоз." В конце письма Шопен извиняется за фамильярный тон и многочисленные "ты" вместо "Вы".
Все-таки это были счастливые времена, когда знаменитости буквально сталкивались друг с другом на улице и могли дружески собраться, чтобы написать кому-то письмо. Как бы это выглядело сейчас? Ну например, Гребенщиков и, скажем, Том Уэйтс вместе пишут Алле Пугачевой. Представить в принципе можно, но что-то не то получается.
No comments:
Post a Comment