Трудности перевода

В 1829 году молодой Фредерик Шопен впервые дал концерт в Вене – с потрясающим успехом. Пока новость эта дошла до родины композитора, она исказилась до неузнаваемости: в Польше газеты писали, что Шопена встретили прохладно.

Вот как одна варшавская газета процитировала «Венское театральное обозрение»: «В Шопене старание понравиться преобладает над стремлением создавать музыку.» В оригинале-то было совсем наоборот – австрийцы писали, что «стремление создавать музыку заметно преобладает у Шопена над стремлением нравиться.» Так трудности перевода повредили славе великого композитора. Впрочем, Шопену, если разобраться, еще повезло.

В 1812 году русские дворяне имели привычку говорить по-французски, что было совсем некстати, потому что началась война с Наполеоном. Когда русские в пылу битвы начинали выкрикивать что-то по-французски, враги-то их понимали, а вот свои – не всегда.

В сражении под Несвижем русский полковник Муханов пытался остановить наступление французов; в общей толчее он по привычке скомандовал одному из своих офицеров по-французски; на беду рядом оказались казаки – не особо разбираясь, они среагировали на звук: налетели на полковника и зарубили его насмерть.

За несколько дней до того император Александр послал бывшего при его штабе военного теоретика Клаузевица оценить русский военный лагерь на Дриссе. Клаузевиц по-русски не говорил, правда, при нем были бумаги из штаба. Но как назло эти бумаги штабист Фюлль написал по-французски. Как только Клаузевиц добрался до русского лагеря, его, естественно, тут же схватили как французского шпиона. К счастью, недоразумение быстро прояснилось. К счастью – потому что лагерь на Дриссе был совершенно негоден для генерального сражения с Наполеоном (которое русский император надеялся там устроить) – и Клаузевиц один из первых на это указал, избавив русскую армию от невыгодного боя.

Решающая битва, как известно, произошла под Бородино. Жуткое побоище; когда кончались пули, враги кромсали друг друга штыками; русские за один день потеряли 50 тысяч бойцов. Но даже после всего этого в русском лагере продолжали говорить по-французски. Ночью двое наших офицеров расположились на поле боя и перебрасывались фразами на языке врага. Рядом проезжал отряд казаков – ну, дальнейшее слишком предсказуемо: погибли оба офицера.

Главнокомандующий русскими силами Михаил Кутузов тоже любил поговорить по-французски; когда он отдавал команды, его французский был безупречен. К тому же и внешне он походил на француза – в манерах и осанке. Так что хорошо, что он не вышел в ночь после Бородина прогуляться вдоль позиций рядом с казаками. А то, как знать, сейчас бы вот так по-французски все и разговаривали…