Народный рэп, 1806 год

"Обними за меня Дашкова и Жихарева: шлем на главе его и ветер в голове," - писал Батюшков Гнедичу в 1814 году. Степан Петрович Жихарев был, как можно заключить, человек легкомысленный и неорганизованный, значительных произведений после себя не оставил, зато написал занимательные записки, которые мы сегодня и почитаем.

Вот ровно 200 лет назад, в 1806-м году, Степан Петрович записал: «Вчера у отца протопопа пил я чай с одним стариком, купцом Силиным, который был прежде крестьянином Нарышкина, но внес за себя 5000 рублей, получил увольнение от помещика, записался в купцы и теперь торгует лесами, скотом и салом на полмильона.» Эх, жалел, наверное, потом Нарышкин, что отпустил такого самородка! А впрочем, что ему, Нарышкину? Он, как писал Пыляев, «слыл первым щеголем в свое время. Ко дню бракосочетания Петра III выехал в богатой золотой карете, в которой везде были вставлены стёкла, даже на колесах; карета эта стоила ему около тридцати тысяч рублей.» Чтоб одну такую карету купить, надо было отпустить на волю шесть таких, как Силин.

Так вот, Силин. Он был человек простой и говорил стихами. По дружбе поделился с Жихаревым секретами успешной торговли. «Для русского малограмотного человека внутренняя торговля, и особенно сельскими хозяйственными произведениями, есть самая благонадежная. «Если от ней, - говорит он, - не будешь миллионщиком в один год, то не будешь тотчас и банкрутом, то есть плутом. Торговать же с немцами у порта все равно что ловить за хвост чёрта. Немцы торговлю свою ведут по газетам и по приметам, а нам нет прибыли в этом.»

Уже в 1806-м году русские прикидывали, скоро ли война с Наполеоном, и Жихарев, конечно, спросил, не помешает ли это торговле. У купца Силина был готов стишок и на этот случай: «Ничего, батюшка, - отвечал он. – Что война, что мир, а купцу всё пир. Вот изволишь видеть, сударик ты мой, убытки-то нашему брату не от войны, а оттого, что иные или не по силе забираются, или не по карману проживаются, на войну только ссылаются, а на поверку выходит, что если купец не глупец, то не пуст и ларец.» Это уже просто рэп какой-то. Ну в те годы так было принято.

«Богач граф Скавронский, - это уже Пыляев пишет, - разговаривал с прислугой своей по нотам, речитативами; так дворецкий докладывал ему бархатным баритоном, что кушать подано, кучер объяснялся густыми октавами… Во время парадных обедов и балов его слуги, прислуживая, составляли трио, дуэты и хоры; сам барин отвечал им также в музыкальной форме.» Понятное увлеченье: Россия к тому времени лишь сто лет как услышала западную музыку (первое представленье на западных инструментах состоялось при дворе царя в 1672 году).

Но вернемся опять к нашему крестьянину-купцу. «Очень забавны выходки его против Наполеона, - записал Жихарев. – «На Москве, - говорит он, - народ больно ершиться стал: купцы в городе калякают, что мы-де лавки побросаем и все поголовно пойдём, а уж этого врага прицепим черту на рога.» Через сто лет это откликнулось у Корнея Чуковского – звери говорят про Тараканище: «Мы врага бы на рога бы, только шкура дорога, и рога нынче тоже не дёшевы.»