Письмо Баха о помощи читают в Москве

«Лейпциг, осень 1730 года. Высокородный господин! Вы благосклонно просили меня сообщать о превратностях моей судьбы, что я почтительнейше и делаю. Богу угодно было, чтобы я стал здесь директором музыки и кантором в школе Фомы. Служба далеко не столь ценна, многие доходы отпали, жизнь здесь очень дорога. Если бы Вы нашли подходящую должность для Вашего верного слуги, я бы не стал манкировать и не обманул бы Вашего благосклонного доверия.»
Это одно из немногих дошедших до нас писем гениального композитора Иоганна Себастьяна Баха.


К тому времени он уже перессорился с властями Лейпцига и тамошней музыкальной общественностью. Ему перестали отдавать долю церковных пожертвований, да еще и жители города коварно перестали умирать, лишив Баха доходов от исполнения гимнов на похоронах.

В отчаянии Бах написал старому знакомому – Георгу Эрдману - и просил его о новой службе. Самое парадоксальное, что это письмо в итоге попало в Москву, где и хранится до сих пор.

Дело в том, что Георг Эрдман забросил музыку и стал юристом, а потом пошел служить Российской империи. Как офицер, он одно время был в дивизии князя Репнина в Литве, а в 1730-м году стал представителем русского правительства в Данциге. Туда-то и пришло письмо Баха. К несчастью, Эрдман рано умер – в 1730-м году, и все его бумаги запечатали в ящик и отправили в Москву. Там их спустя сотню лет отыскали немецкие исследователи.

Когда письмо опубликовали, радости фанатов Баха не было предела. После столетнего забвения Бах возвращался, и его поклонники собирались вместе, чтобы обсудить последние находки. Среди них был молодой композитор Мендельсон, не сочинивший тогда еще свой навязший в зубах свадебный марш.

Как-то за обедом некая дама сидела рядом с господином, который показался ей очень аффектированным, потому что он все время беспокоился, как бы ее рукав не попал в тарелку. «Скажите мне, кто этот дурак рядом со мною? – тихо спросила она сидевшего поблизости Мендельсона. Закрывши рот платком, тот прошептал: «Этот дурак рядом с вами – знаменитый философ Гегель.» Вот каких людей собирало вместе имя Баха!

Что же до того письма, то Георг Эрдман, похоже, на него не ответил. То есть никакой службы Баху не нашел. А у того и так дела поправились. Городские власти снова стали делиться с ним пожертвованиями, в школе отстали со своими требованиями преподавать латынь. Вероятно, поиски новой работы отвлекли Баха, и он на время перестал ссориться с окружающими, – а это очень расположило их к нему. Ведь гениальный старик был человек вспыльчивый. В том же 1730-м году, когда органист Гёрнер безбожно фальшивил на репетиции, Бах сорвал с себя парик, бросил ему в голову и воскликнул, что тот сделал бы лучше, избрав себе профессию сапожника. Кому такое понравится?